Тынянов Юрий
Тынянов Юрий
Ев. Тагер
Тынянов
Юрий Николаевич (1894—) — советский писатель, литературовед, переводчик. Р. в
г. Режице, Витебской губ., в семье врача. В 1904—1912 учился в псковской
гимназии, в 1918 окончил историко-филологический ф-т Петербургского ун-та. С
1921 по 1930 читал лекции по истории русской поэзии XVIII—XX вв. в
Ленинградском ин-те истории искусств. Печатается с 1921. В 1939 награжден
орденом Трудового Красного Знамени.
Т.
начал свою литературную деятельность в качестве литературоведа. Участник группы
«Опояз», Т. вскоре выдвинулся как один из лидеров русской формалистической
школы. Формалистическая методология с ее внесоциальной трактовкой искусства,
стремлением обособить «замкнутый литературный ряд» от всего содержания общественной жизни
человечества приводила к пониманию художественного произведения как «чистой
формы», как «конструкции», элементы которой функционально соотнесены между
собой. Указанные принципы формализма не могли не найти свое отражение и в
литературоведческих работах Т. Но свойственное Т. тонкое понимание особенностей
художественной речи обогатило его исследования рядом ценных наблюдений. Так, в
книге «Проблема стихотворного языка» (1924) есть много интересных замечаний о
связи между семантическими значениями слова и ритмико-интонационными факторами
стиха; тонкий анализ роли «витийственного» ораторского синтаксиса в одической
конструкции мы встречаем в статье «Ода как ораторский жанр» (см. сборник
«Поэтика», выпуск III, Л., 1927), ряд острых стилистических характеристик
разбросан в статьях Т. о Пушкине, Тютчеве, Некрасове, Брюсове, Блоке,
Хлебникове и др., собранных позднее в книге «Архаисты и новаторы» (1929).
Значительную
ценность имеют многочисленные историко-литературные работы, написанные Т., его
конкретные наблюдения ряда историко-литературных фактов, вскрывающие новые
проблемы и специфические стороны в развитии русской литературы XIX в. Так,
например, Тынянову принадлежит заслуга установления связи «Села Степанчикова»
Достоевского с «Выбранными местами из переписки с друзьями» Гоголя, публикация
и обследование ряда материалов, касающихся деятельности поэта-декабриста, друга
Пушкина, Кюхельбекера, разработка сложного и чрезвычайно существенного момента литературной
истории 20-х гг. XIX в. — борьбы так наз. «младших архаистов» с карамзинистами,
новое освещение ряда поэтических произведений Пушкина («Ответ Катенину», строфы
из «Евгения Онегина», «Ода его сиятельству графу Д. И. Хвостову») и т. д.
Начиная
с 1925—1927, Т. постепенно отходит от литературоведения ради собственно- художественной литературной деятельности. В
советской литературе Т. занимает видное место. В 1925 появляется его первый
роман «Кюхля», в 1927 — «Смерть Вазир-Мухтара», в 1936— первые две части романа
«Пушкин». Кроме того, в 1930—1933 им написаны повести — «Подпоручик Киже»,
«Восковая персона», «Малолетний Витушишников». Все эти произведения Т.
относятся к историческому жанру. Превосходное знание материала, научная, почти
документальная точность исторического повествования, тонкое чувство языка и
стиля описываемой эпохи, наконец замечательный такт, позволяющий избежать
безвкусной модернизации в изображении прошлого, — все это выдвинуло Т. в ряды
лучших мастеров советского исторического романа.
В
романе «Кюхля», заслуженно приобретшем чрезвычайно широкую популярность, Т.
создал глубоко драматический и правдивый образ В. Кюхельбекера. Т. удалось
выделить в своем герое то, что было в нем исторически знаменательным и
типическим, то, что «Кюхлю» сделало декабристом, и в этом основная ценность
романа. Чудаковатое донкихотство Кюхли, его благородное и пламенное сердце
тираноборца, положение изгоя в помещичье-бюрократических кругах, самое
одиночество его и трагическая судьба неудачника — все эти вполне конкретные
черты его биографии раскрываются в то же время как индивидуальное проявление
широкого общественного движения — декабризма с его героическим революционным
пафосом и исторически обусловленным бессилием. Жизнь личности дана художником в
согласии с ведущими тенденциями времени. Поэтому-то в рассказе о жизни
Кюхельбекера в историю его идейно-психологического развития так легко и
органически вплетаются факты и образы общеисторического и социально-значимого
порядка, будь то восстание Греции или бунт Семеновского полка, аракчеевские
экзекуции или Германия Занда и Тугендбунда.
В
«Кюхле» отчетливо выразились основные особенности советского исторического
романа, стремящегося в конкретных образах минувшего познать общие
закономерности эпохи, движущие силы истории, связывающие прошлое с нашей
современностью. Написан «Кюхля» прозрачными, ясными красками, психологические
контуры персонажей просты и отчетливо очерчены.
В
следующих произведениях Т. его художественная манера резко меняется.
Значительно вырастает мастерство воспроизведения характерного исторического
колорита, утончается психологический рисунок художника. Ощущение прошлого,
интимное и непосредственное чувство эпохи, своеобразие архаического
мировосприятия достигают в передаче Т. исключительной свежести и остроты. Автор
как бы растворяется в психологии своих героев, его зрение вплотную приближено к
описываемой действительности.
Речь
«от автора» часто уступает место «внутреннему монологу» персонажа, вбирающему в
себя функцию повествования и описания и субъективно окрашивающему их. Ясность и простота, «графичность» Кюхли
уступает место импрессионистической многокрасочности, психологической
усложненности. Т. привлекают неожиданные повороты, капризные изгибы,
парадоксальные движения человеческой психики.
Это
перемещение центра художественного внимания сказалось в романе о Грибоедове
«Смерть Вазир-Мухтара». Т. интересуют не столько событие, поступок, мысль как
таковые, сколько их психологическая окраска, их специфический «тембр» и
«звучание». Центральной темой романа становится удушливая и двусмысленная
атмосфера предательства, ренегатства, низкопоклонства, характеризующая
поколение, пережившее разгром декабрьского восстания. Самый образ Грибоедова
дан в неожиданном и остром ракурсе: перед нами не автор «Горя от ума», а
дипломат, неотвратимо обреченный на приспособление к николаевскому режиму,
одновременно представитель и жертва своего времени. Его трагедия — это трагедия
Чацкого, вынужденного к роли Молчалина. Его гибель, его творческое бесплодие
после катастрофы 14 декабря в чужом и навязанном мире Нессельроде и
Родофиникиных предрешены временем.
«Людям
двадцатых годов досталась тяжелая смерть, потому что век умер раньше их. У них
было в тридцатых годах верное чутье, когда человеку умереть. Они, как псы,
выбирали для смерти угол поудобнее. И уже не требовали перед смертью ни любви,
ни дружбы».
В
романе превосходно дано историческое бытописание, колоритно и убедительно
вылеплены отдельные фигуры — Булгарина, Сенковского, Ермолова, но основное в
нем — это мастерское воссоздание из бесчисленных, импрессионистически поданных
деталей общего психологического тонуса времени, «уксусного брожения» тридцатых
годов, сменившего легкое хмельное «винное брожение» двадцатых.
Художественные
тенденции «Вазир-Мухтара» получили свое развитие в исторических повестях Т.
Образ эпохи — петровской, павловской, николаевской — встает в них в преломлении
через мелочи отдаленного от нас и поэтому почти экзотического бытового уклада.
Обостренный интерес к исторически характерной детали приводит к культивированию
всякого рода раритетов, гротескных подробностей, парадоксальных и
анекдотических ситуаций. Повести перегружены вещно-бытовыми мотивами,
показанными крупным планом и становящимися основным содержанием произведения.
Но не археологический реквизит и не бытовое живописание интересуют Т. В зыбкой
импрессионистической ткани авторского повествования эти гротескные подробности
превращаются в подобие символических образов, пародийно раскрывающих общий
характер времени. Воздух эпохи, вернее, отсутствие воздуха, историческая
«духота» мрачного и азиатски-варварского прошлого России, воссозданы Т. крайне
выразительно.
Но
в его повестях нельзя почувствовать «разума истории», ее движения, в них нет отражения прогрессивных сил эпохи. Прошлое
неподвижно, — более того: оно бессмысленно и бессодержательно. Так в
«Подпоручике Киже» анекдотический сюжет о карьере несуществующего офицера
вырастает в символический образ мнимости, «подмененности», «пустоты» всего
содержания русской жизни времен Павла I. Еще острее этот исторический
скептицизм выражен в «Восковой персоне», где уродливые «натуралии» сообщают
всей петровской эпохе характер чудовищной «куншткаморы».
Исторически-прогрессивный смысл реформаторской деятельности Петра сведен в
повести на-нет. Судьба восковой статуи, вылепленной с Петра после его смерти,
никому ненужной, всех пугающей и в конце концов отправленной в «куншткамору»,
как бы предрекает и судьбу петровского «дела», которое дано здесь как
исторически бесплодное и выморочное.
В
последнем своем романе «Пушкин» Т. преодолевает и импрессионистичность
художественной манеры и фаталистический скептицизм, суженность исторического
кругозора таких вещей, как «Восковая персона» или «Подпоручик Киже». В
известной мере — это возвращение к принципам «Кюхли», к его реалистической
простоте и прямолинейности трактовки исторической темы, но возвращение,
обогащенное опытом психологической живописи «Вазир-Мухтара» и исторических
повестей.
Первые
две части романа охватывают детские и отроческие годы Пушкина, заканчиваясь
знаменитым лицейским экзаменом в присутствии Державина. Медленное развертывание
действия позволило Т. дать чрезвычайно широко и сочно выписанную картину
бытовой, литературной и политической жизни дворянства начала XIX в. Роман
напоминает своеобразную художественную энциклопедию, вобравшую в себя огромное
количество портретов и характеристик различных исторических деятелей и лиц,
составлявших непосредственное окружение юного поэта. Исключительно тонко и умно
даны образы старого Аннибала, родителей поэта, Василия Львовича Пушкина,
Карамзина, Сперанского, будущих «арзамасцев» — А. Тургенева, Блудова, Дашкова,
лицейских воспитателей, старика Державина и мн. др., очерченных подчас бегло и
лаконично, но почти исчерпывающе по остроте социально-политической
характеристики.
Но
основное достоинство романа — в правильном разрешении труднейшей и
ответственной задачи изображения самого Пушкина. В отличие от «обходной»
тактики «Вазир-Мухтара», Т. к образу Пушкина подходит прямо, стремясь прежде
всего раскрыть в нем великого поэта. В соответствии с этим тема пушкинского
детства в опубликованных частях романа предстает как тема воспитания гения, как
история накопления того эмоционального и идеологического материала, который
реализуется в дальнейшем в созданиях поэта. Рассказывая о первых лит-ных
чтениях Пушкина, о его знакомстве со стихами Батюшкова, лекциях Куницына, о
национальном подъеме войны 1812, наконец просто о его друзьях и встречах, Т.
обнажает перед читателем исключительно
интенсивную внутреннюю жизнь поэта в ее столкновениях с искусством,
общественной жизнью, политической и философской мыслью, столкновениях
напряженных и никогда не проходящих для него бесследно.
Т.
строит образ Пушкина, опираясь на творчество самого поэта, с глубоким
пониманием используя темы, мысли и настроения его собственных стихов. От
жизненных впечатлений молодого Пушкина тянутся нити к его будущим
произведениям, «биографическое» дается как почва, на которой органически
возникает «поэтическое». Тем самым уничтожается узаконенный второсортной
беллетристикой разрыв между «биографией» и творчеством, между Пушкиным «в
жизни» и Пушкиным на страницах его книг. Человек раскрывается как поэт, и в
поэте выявляется живая личность. В этом углублении методов
историко-биографического романа — бесспорная и принципиальная заслуга Т. перед
советской литературой.
В
заключение следует упомянуть о Т.-переводчике. Т. принадлежит ряд стихотворных
переводов Гейне («Германия», политическая лирика). Блестящая ирония Гейне как
политического поэта, своеобразие его ритмики и поэтического языка, изобилующего
прозаизмами, переданы Т. выразительно и близко к подлиннику.
Список литературы
Литературоведческие
работы Т.: Достоевский и Гоголь, изд. «Опояз», (П.), 1921
Проблема стихотворного языка, изд. «Academia»,
Л., 1924
Архаисты и новаторы (Сб. статей), изд.
«Прибой», (Л.), 1929
Пушкин и Кюхельбекер, в сб.: Литературное
наследство, кн. 16—18, М., 1934. Художественные произведения: Кюхля, Л., 1925
Смерть Вазир-Мухтара, Гиз, (Л.), 1929
Подпоручик Киже, изд-во Писат. в Ленинграде, (1930)
Исторические рассказы, «Звезда», М. — Л.,
1930, № 6
Восковая персона, ГИХЛ, Л. — М., 1931
Малолетний Витушишников, Л., (1933)
Черниговский полк ждет, изд. ОГИЗ — «Молодая
гвардия», (М.), 1932
Пушкин, ч. I—II, Гослитиздат, М., 1936.
Переводы: Гейне Г., Сатиры, Л., 1927
Гейне Г., Германия, ГИХЛ, Л. — М., 1933
Гейне Г., Стихотворения (Л., 1934). Ст. «Как я
работаю», в сб.: Как мы пишем, Л., 1930.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru/
|