Мережковский Дмитрий Сергеевич
Мережковский Дмитрий Сергеевич
[1866—1941]
Беллетрист,
поэт, критик, публицист, религиозный мыслитель. Род. в семье крупного
дворцового чиновника. Окончил историко-филологический факультет Петербургского
университета; печататься начал в 1881. С 1920 — в эмиграции, злейший враг сов.
власти. М. — один из зачинателей русского символизма, представитель
богоискательства, идеолог дворянской интеллигенции, к-рая в условиях реакции
80-х гг. выступила с проповедью эстетизма и индивидуализма, ударилась в крайний
мистицизм, накануне революции 1905 перешла в лагерь оппозиционной кадетствующей
буржуазии, а после Октября закономерно перекочевала за границу.
Первые
стихотворные произведения Мережковского («Стихотворения», 1888; «Символы»,
1894; «Новые стихотворения», 1896) окрашены в пессимистические тона; его
угнетает «век суровый железа, денег и машин». В лирике преобладают мотивы
тоски, усталости, одиночества. Легкий налет «гражданских» мотивов надсоновского
типа смешивается с религиозной настроенностью («Христос воскрес», «Часовой на
посту»). Бледные образы, шаблонные рифмы оформляют вялые философствования на
религиозные темы («Вера», «Смерть»), сочетаясь с искусственностью тона,
крикливостью патетики («Сакья-Муни», «Moritori»). Книга М. «О причинах упадка и
о новых течениях современной русской литературы» [1893] явилась первой попыткой
русского символизма осознать себя как направление, имеющее определенные
эстетические и религиозно-философские принципы. Намечая «три главных элемента
нового искусства: мистическое содержание, символы и расширение художественной
впечатлительности», Мережковский обрушивается на «утилитарный пошлый реализм»
литературы революционной демократии 60-х гг. Упадок современной литературы он
объясняет «тем упадком художественного вкуса, который, начиная с 60-х гг.,
продолжается доныне и вызван проповедью утилитарного и тенденциозного
искусства, проповедью таких критиков, как Добролюбов, Чернышевский, Писарев».
Возрождение литературы М. видит в декадентстве и мистицизме: «русские декаденты
— первые русские европейцы, люди всемирной культуры, достигшие крайних вершин
ее «самозародившейся мистики»". Резко враждебное отношение М. к наследству
революционней демократии, к художественному реализму, привело его к борьбе с
современной идейно-прогрессивной литературой. В росте социалистического
рабочего движения М. усматривал наступление «грядущего хама», Смердякова,
торжествующей пошлости. В противовес идеям пролетарской социалистической борьбы
М. выдвинул теорию «третьего царства», стремясь приспособить устаревшие догмы
христианской религии к «современному состоянию человеческого ума».
«Критика
христианства», осуществленная М., выражала настроения дворянско-буржуазного
блока, его стремления внести некоторые поправки в действительность в смысле
очищения ее от рутины прошлого для более просторного развития на
капиталистических началах. Основанный группой М. журн. «Новый путь» [1903—1904]
был трибуной мистики, идеализма, утонченной поповщины. Мистически истолкованная
гегелевская «триада» превращена М. в теорию «трех царств», якобы знаменующих
религиозную эволюцию человечества. Эту теорию М. проводит настойчиво во всех
своих произведениях. В своих исторических романах М. поставил задачей показать
движение человечества по пути к «третьему царству». В трилогии «Христос и
антихрист» Мережковский берет такие исторические эпохи, когда, по его мнению,
борьба между язычеством и христианством проявлялась с наибольшей силой. «Юлиан
Отступник» [1894] рисует гибель эллинского мира под напором темной христианской
черни, «одержимой бесом разрушения». Роман «Воскресшие боги» [1896] посвящен
возрождению культа эллинской красоты. «Леонардо да Винчи», одновременно рисующий
«Тайную вечерю» и мерзкие рожи языческих идолов, совмещает в себе два начала —
языческое и христианское. Перескакивая через столетия, М. обращается к России,
приписывая ей миссию окончательного возрождения. Роман «Петр и Алексей» [1902]
посвящен трагическому противоречию старого и нового, европейского и
старорусского начал, которые сливаются, по М., воедино в грядущем царстве
святого духа. Вторая трилогия — драма «Павел I» [1908], роман «Александр I»
[1911] и «14 декабря» [1918] — посвящена движению декабристов и
предшествовавшему дворцовому перевороту (убийство Павла I). Трактуя «революцию»
как борьбу с самодержавием во имя бога, М. изобразил декабризм как беспочвенный
легкомысленный заговор кучки взбалмошных молодых людей, одержимых религиозными
сомнениями. В наиболее невыгодном свете М. представил как раз левую,
демократическую часть декабристов (Пестель, Бестужев).
Укладывая
историю в узкие рамки своей религиозной схемы, М. не останавливается перед
сознательным искажением исторических фактов. Герои М. не образы с живым
содержанием, а рупоры мистической идеи трех царств. Они ведут схоластические
споры, цитируют эллинских мудрецов, видят длинные сны, ведут скучнейшие
дневники. Холодное резонерство, фальшивый пафос и пророческий тон доминирующе
романах и заглушают немногие яркие страницы. Мистическая трактовка М.
исторического процесса была оружием борьбы дворянско-буржуазного блока с
растущим революционным движением.
До
революции 1905 М. преклонялся перед самодержавием, считая царя помазанником
божиим, отождествляя государство с церковью. В годы мощного подъема
революционного движения М. переходит в лагерь буржуазной оппозиции, объявляет:
«самодержавие — от антихриста». Выступая против самодержавия, М. одновременно
скорбит о том, что «в русской революции дела, достойные титанов, совершаются
под песни пигмеев, под такие гимназические вирши, как «Вставай, подымайся,
рабочий народ»". Ему хочется слышать в революции церковное песнопение, ибо
русская революция, по М., может стать путем к «третьему царству», но для этого
она должна отбросить «мещанство», земные цели соц. — дем., т. е. по сути дела
должна перестать быть революцией. Здесь контрреволюционный характер воззрений
Мережковского выражен особенно отчетливо.
Эта
активнейшая пропаганда мистики и религии, проводимая М., являлась отражением
того исторического момента, «когда русской буржуазии в ее контрреволюционных
целях понадобилось оживить религию, поднять спрос на религию, сочинить религию,
привить народу или по-новому укрепить в народе религию» (Ленин).
Как
литературный критик М. произвольно подгоняет творчество писателей под свою
схему мистического развития человечества. Так, творчество Пушкина
истолковывается как примиряющее христианство и язычество начало, из которого
вышли Достоевский и Толстой — «два предвозвестителя русского и всемирного
возрождения», один — стремящийся к одухотворению плоти, другой — «к воплощению
духа». А так как в грядущем царстве «дух и плоть должны слиться воедино», то и
Достоевский с Толстым должны слиться и дать нового, символического Пушкина. В
творчестве Гоголя М. увидел вечную борьбу с «чортом», объявил, что «Чичиков —
антихрист», а в персонажах «Ревизора» умудрился найти скрытый мистический
смысл. Когда М. понадобилось обосновать свою теорию народа-богоносца, он в
качестве предвозвестника этой теории выдвигает Лермонтова. Демократическая
гражданская лирика Некрасова вызывает резкое осуждение М., зато особо
подчеркиваются отдельные нотки религиозной настроенности поэта; у Гл.
Успенского, которого «убийственное для всякой поэзии утилитарное направление
коснулось в большей мере, чем Некрасова», М. находит одно удовлетворяющее его
произведение — очерк «Парамон-Юродивый». Лучшим произведением Короленко он
объявляет «Сон Макара», в котором «религиозное вдохновение окрыляет поэта», а в
«Стихотворениях в прозе» и рассказе «Собака» открывает настоящего «немодного и
нестареющего Тургенева, которого не подозревали наши критики-реалисты».
Естественно, что поэзия Горького, в которой трудно найти мистику, «ничего не
заслуживает кроме снисходительного забвения...", «...о Горьком как о
художнике больше двух слов говорить не стоит». Но зато В. Розанов оказывается
«величайшим из современных русских писателей».
В
период реакции, когда «дух «смирения» и «покаяния», увлечение антиобщественными
учениями, мода на мистицизм и т. п.» (Ленин) сделались господствующими
настроениями буржуазии и мелкой буржуазии, деятельность М. имела успех в
«отчаявшихся и уставших» (Ленин) кругах буржуазной и мелкобуржуазной
интеллигенции, оказала значительное влияние на творчество Белого, Вяч. Иванова,
Брюсова.
К
1909—1910 М. проделывает еще большую эволюцию вправо, «ведет последовательную,
очень внутреннюю, идейную борьбу» с большевизмом («Дневники» З. Гиппиус) и
окончательно переходит в лагерь столыпинской реакции. Ленин с определенностью
обозначил место М. в классовой борьбе, говоря, что «Струве в «Русской мысли»,
наверное, докажет завтра при помощи Бердяева, Изгоева, Мережковского и К°, что
«ленинцы» — греховные «раскольники», а ликвидаторы... святые исполнители воли бога»
(т. XVII, стр. 494).
Пролетарскую
революцию М. встретил с дикой фанатической злобой. Изливая потоки клеветы на
Советскую Россию, М. для борьбы с этим «царством антихриста» призывает силы не
только небесные, но и земные — в лице европейской интервенции.
Художественное
творчество М. эмигрантского периода является ярким примером идейной деградации
и культурного одичания белой эмиграции. Его романы «Рождение богов», «Мессия»
лишены всяких признаков художественности, наполнены скучнейшими разговорами и
туманными пророчествами. В религии древнего Египта он находит сочетание
«элементов религиозного и полового», чем и спешит обновить свою философию.
В
плане литературного наследства творчество М., реакционное от начала до конца,
представляет безусловно отрицательную величину. Оно может служить разве только
иллюстрацией позорного бытия нашей «отечественной» буржуазии и ее бесславного
конца.
Список литературы
Михайловский
Н. К., Дневник читателя. Заметки о поэзии и поэтах, «Сочин.", т. VI, СПб,
1897;
Его
же, Русское отражение французского символизма, в кн. «Литературные воспоминания
и современная смута», т. II, СПб, 1900;
Eго
же, Несколько слов о г. Мережковском и Л. Толстом. О г. Мережковском. О
Достоевском и г. Мережковском. Г. Мережковский об отцах и детях. Запоздалые
счеты с г. Мережковским, «Последние сочин.", т. II, СПб, 1905;
Соловьев
Е. А., Наша литература, «Журн. для всех», 1902, II («Смерть богов», «Воскресшие
боги»), 1902, X [Мережковский о Толстом (подпись: Mиpский)];
Шулятиков
В., Критические этюды, «Курьер», 1903, No 273;
Коробка
Н. И., Мережковский о Толстом и Достоевском, в кн. «Очерки литературных
настроений», СПб, 1903;
Богданович
А., Годы перелома, СПб, 1908, стр. 429—435;
Неведомский
М., О «навьих» чарах и «навьих» тропах, «Современный мир», 1908, II;
Его
же, В защиту художества, там же, 1908, III;
Покровский
M. H., Религия и революция, сб. «О веяниях времени», СПб, 1908 (По поводу сб.
Мережковского «Не мир, но меч»);
Чуковский
К., От Чехова до наших дней, изд. 3-е, СПб, 1908; (изд. 1-е, СПб, 1908);
Шулятиков
В., Неаристократическая аристократия, Сб. «Литературный распад», СПб, 1909, кн.
II, стр. 231—251;
Базаров
В. А., Богоискательство и богостроительство, Сб. «Вершины», СПб, 1909;
Неведомский
М., Модернистское похмелье, Сб. «Вершины», СПб, 1909;
Базаров
В. А., Христиане Третьего Завета и строители Башни Вавилонской, «На два
фронта», СПб, 1910, и в сб. «Литературный распад», кн. II, СПб, 1909;
Плеханов
Г. В., О так называемых религиозных исканиях, в сб. «От обороны к нападению»,,
М., 1910 (Собр. сочин., т. XVII);
Шулятиков
В., Этапы новейшей лирики, в сб. «Из истории новейшей русской литературы», М.,
1910. Иванов-Разумник, Мертвое царство, в кн. «Творчество и критика», СПб, 1911;
Кранихфельд
В. П., Литературные отклики. Легенда о кольце Пушкина, «Современный мир», 1911,
I;
Брюсов
В. Я., Далекие и близкие, М., 1912;
Брандес
Г., Собр сочин., изд. «Просвещение», т. XIX, СПб, 1913. О романе «Александр I»:
Войтоловский Л., «Киевская мысль», 1913, No 81;
Мельгунов
С., Защита Мережковским Александра I, «Голос минувшего», 1913, IV;
Корнилов
А., Исторический роман д. Мережковского, «Современник», 1913, II;
Садовский
Б., Оклеветанные тени (вошло в его сб. «Ледоход», II., 1916), «Северные
записки», 1913, I;
Мельгунов
С., Роман Мережковского «Александр I», «Голос минувшего», 1914, XII;
Троцкий
Л. Д., Мережковский, в кн. «Литература и революция», изд. 2-е Гиз, М., 1924
(ср. Сочин., т. XX, Гиз, М., 1926);
Долинин
А., Д. Мережковский, «Русская литература XX в.", под ред. С. А. Венгерова,
т, I, М., 1914;
Воронский
А. К., Вне жизни и вне времени (Русская зарубежная художественная литература),
в кн. «Литературные записки», М., 1926;
Горбов
Д. А., Мертвая красота и живучее безобразие, «Красная новь», 1926, VII (о
«Мессии»);
Коган
П. С., Очерки по истории новейшей русской литературы, т. IV, изд. 7-е, Гиз, М.,
1929;
Евгеньев-Максимов
В. и Максимов Д., Из прошлого русской журналистики. Статьи и материалы, Л.,
1930 (см. здесь ст. ст. Д. Максимова: «Журналы раннего символизма», «Новый
путь»).
Ларин
О. Я., Хронология, указатель произведений и литературы о произведениях
Мережковского, при т. XXIV Полного собр. сочин., СПб, 1915;
Фомин
А. Г., Библиография новейшей русской литературы, «Русская литература XX
в.", под ред. С. А. Венгерова, т. II, вып. V, М., 1915;
Mезьер
А. В., Русская словесность с XI по XIX ст. включительно, ч. 2, СПб, 1902;
Владиславлев
И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, Л., 1924;
Его
же, Литература великого десятилетия (1917—1927), том I, Гиз, Москва, 1928;
Мандельштам
Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, ред. Н.
К. Пиксанова, издание 4-е, Гиз, Москва, 1928.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://slovo.ws/
|